Снова ветер свищет в чистом поле
на широкой воле,
но о том, как много в этом боли,
не учили в школе.
Скоро лето всё размечет в клочья,
грохоча-пророча.
Никого и ни о чём не спросит,
обратится в осень.
По картине, по планете нашей
снова кисть запляшет:
пятна, всплески – жёлтым, алым, белым –
яростно и смело.
Я стою среди равнины голой,
нищий, злой, весёлый,
и смотрю в глаза пустого неба
мстительно и слепо.
Надо мной кружится в небе ясном
солнце, словно ястреб.
Смотрит зорким, смотрит ярым оком
далеко-далёко.
«Вы о чём, пророки и предтечи,
нам толкали речи?
И кому помалу-понемногу
выстлали дорогу?
На крестах и на кострах кричали,
верили-искали.
Но не понял, что за бог вас создал,
ни один апостол.
Скоро осень облачится новым
траурным покровом,
беспощадно и неотвратимо
обратится в зиму.
Что ты пригорюнился, что плачешь,
рыцарь неудачи?
Не ищи побед, не бойся боя,
рыцарь непокоя.
Не один ты на Руси не воин,
так что будь спокоен –
и тебе найдётся в чистом поле
и земли, и воли».
Я один в пустой степи маячу,
рыцарь неудачи.
От небес путей своих не скрою,
рыцарь непокоя.
Не сдаюсь, не плачу, стиснув зубы,
огрызаюсь грубо
и гляжу безвыходно и слепо
в каменное небо.
|